Эго объяснение, великолепное в своей простоте, должно быть предметом зависти для президентов инвестиционных трестов. Раз s год, за исключением лет бума, эти бедняги должны объяснять в возвышенной прозе, Как Все Эго Случилось. Они имеют примерно столько же шансов на эффективного извинение, как поджигатель.

Финансовый отчет инвестиционного треста так неприкрашен! Не только вдовы, но и сироты могут понять его. Они купили акции треста за столько-то, а теперь (после вычета расходов) они стоят лишь столько-то. То же относится к вам и ко мне.

Жизнь президента корпорации любого другого типа сравнительно легка. Не только его балансовый отчет для большинства его акционеров китайская грамота, но он легко сваливает вину за свои убытки на правительство, засуху, военную панику, правительство, запретительные издержки и правительство. Но это не проходит для управляющих инвестиционным трестом, потому что их поставили на свои высокие посты из-за способности предвидеть последствия действий правительства, запретительных издержек и т.д., и т.д.

Принцип "управляемых" инвестиционных трестов абсолютно разумен, но с учетом только одного условия. (Я не поднимаю предмет "фиксированных" трестов, потому что при этом я всегда выхожу из себя.) Условие состоит в том, что где-то должны существовать люди, обладающие таким опытом и пониманием, что могут с определенной точностью предсказывать будущее поведение ценных бумаг.

Итак, все мы, бесспорно, не чародеи, объединяем наши деньги и нанимаем команду людей, чтобы они угадывали за нас Они могут быть не совсем волшебниками, но у них есть все необходимое — опыт, репутация, квалифицированный персонал, конфиденциальная информация и безграничные ресурсы для исследований. Поскольку суммы, которые мы обьединяем, вместе составляют порядка cтa миллионов долларов, мы можем позволить себе выплачивать им целые состояния за их возможности. Платить им эти состояния для нас выгодно при условии, что они свои возможности реализуют.

Это просто, как апельсин; если вы хотите выиграть в своем загородном клубе чемпионат по гольфу класса "В" и правила разрешают вам нанять, за разумную плату, Джина Саразана, чтобы бить вместо вас, то каким же надо быть самодовольным дураком, чтобы лупить по мячу самому! Что ж, ваши деньги, без сомнения, важнее для вас, чем счет в гольфе, — вы, конечно, понимаете, о чем я говорю.

Беда, боюсь, в том, что, хотя и можно наглядно продемонстрировать навыки игры в гольф, вряд ли можно найти доказуемое свидетельство умения управлять портфелями.

Страшной осенью 1929 года состоялось срочное заседание совета директоров одного инвестиционного треста. Бледные и нерешительные, эти люди собрались вокруг огромного стола красного дерева, избегая смотреть в глаза друг другу. Все их убеждения рушились.

Внезапно один из них заговорил, спокойно и твердо. "Совершенно нельзя понять, как далеко все это может зайти,— сказал он. — Такие-то и такие-то [он назвал акции одной из голубых фишек того времени] упали почти до двухсот с трехсот пятидесяти, где они продавались всего два месяца назад. Эго может звучать фантастически, но, я полагаю, есть шанс, что они все же могут достичь ста пятидесяти. Если бы мы смогли «убить десять тысяч акций по сто пятьдесят, разве вы все не думаете, что это была бы такая выгодная сделка, второй которой никогда может снова не представиться? Этого, вероятно, никогда не произойдет, но разве мы не должны быть готовы на тот случай, если такая возможность все же реализуется?"

При этом убедительном предложении храбрость пробежала по комнате, подобно стелющемуся пламени. Было дано энергичное согласие, и цвет вернулся на бледные щеки.

"Запишите это, — сказал кто-то молодому клерку, который вел протокол. — Ордер на открытие позиции: «убить десять тысяч такого-то и такого-то по сто пятьдесят".

Парнишка, которому это было сказано, покорно наклонился вперед, чтобы записать, но при этом сделал слабое движение губами. "Очень тихо — но слышимо — он издал этот отчетливый чмокающий звук, означающий презрение, вульгарно известный как "птичка".

Все тут же чувствовали себя менее уверенно. Так или иначе, обсуждение возобновилось, и через некоторое время предложение сняли.

Человек, рассказавший мне об этом, подсчитал, что этот слабый звук спас тресту что-то около трех четвертей миллиона долларов. Но никто никогда не поблагодарил парнишку, потому что никто никогда не посмел признать, что имел какое-либо отношение к решению отменить тот губительный ордер.

Был однажды на свете инвестиционный трест, о котором можно только мечтать. У него было все то, чего не было у других трестов. Его ведущим гением был молодой парень, бывший всем, чем, как уговорил, человек с Уолл-стрита быть не мог. Его провозглашенный принцип гласил (цитирую по памяти):

Руководство данной корпорации полагает что сильно диверсифицированный портфель тщательно отобранных ценных бумаг, удерживаемых в течение длительного времени, не будет увеличиваться в стоимости.

Действия молодого человека были еще поразительнее, чем его принципы. В момент его безвременной смерти в 1931 году его инвестиционный трест имел большую позицию только по одной акции — "голубой фишке". И эта позиция была короткой!

Когда он умер, было мудро решено свернуть дела корпорации. Но как бы ни старались остававшиеся служащие провернуть как можно быстрее, они не могли избежать создания нового дополнительного состояния с каждой неделей задержки.