— Я бы очень хотел инвестировать вместе с вами! — охотно подхватил я. — Я скопил почти 3 тысячи долларов, пока был во Вьетнаме, и хотел бы их инвестировать, пока не растратил. Можно мне инвестировать с вами?
— Хорошо. Я посоветую тебе хорошего биржевого брокера, — сказал богатый папа. — Уверен, он даст тебе дельный совет, может, даже парочку верных подсказок.
— Нет, нет, нет! — воскликнул я. — Я хочу инвестировать в то, во что инвестируете вы. Послушайте. Я ведь так давно вас обоих знаю. Знаю, что у вас всегда что-то есть, над чем вы работаете или во что инвестируете. Я не хочу идти к биржевому брокеру. Ребята, я хочу быть с вами в деле.
В комнате воцарилась тишина. Я ждал от богатого папы или от Майка какого-то ответа. Тишина начала переходить в напряженность.
— Я сказал что-то не так? — в конце концов спросил я.
— Да нет, — сказал Майк. — Мы с папой сейчас инвестируем в пару новых проектов, они интересные, но я все же думаю, что тебе лучше сначала позвонить одному из наших биржевых брокеров и начать инвестировать с ним.
И вновь была тишина, прерываемая лишь звоном тарелок и стаканов, которые горничная убирала со стола. Конни, жена Майка, попросила ее извинить и встала, чтобы унести ребенка в другую комнату.
— Не понимаю, — произнес я. Обращаясь скорее к богатому папе, нежели к Майку, я продолжал: — Все эти годы я работал бок о бок с вами обоими, создавая ваш бизнес. Работал почти за так. Пошел в колледж, как вы мне советовали, сражался за свою страну, как это положено молодому человеку, — ведь так говорили вы. А теперь, когда я достаточно взрослый и, наконец, имею пару долларов, чтобы инвестировать, вы как-то жметесь, когда я говорю, что хочу инвестировать в то же, во что и вы. Не понимаю. С чего вдруг такой холод? Вы что, заноситесь передо мной или хотите меня отфутболить? Не хотите, чтобы я стал таким же богатым, как вы?
— Да нет никакого холода, — ответил Майк. — Ты не прав, когда говоришь, что мы заносимся перед тобой или не хотим, чтобы ты стал богатым. Все дело в том, что теперь все по-другому.
Богатый папа неторопливо кивнул головой в знак молчаливого согласия.
— Мы были бы рады, если бы ты стал инвестировать в то, во что инвестируем мы, — наконец произнес он. — Но это было бы нарушением закона.
— Нарушением закона? — не веря своим ушам, воскликнул я. — Вы что, ребята, делаете что-то противозаконное?
— Нет, нет, — усмехнулся богатый папа. — Мы бы никогда не стали делать что-либо противозаконное. Стать богатым законным путем достаточно легко, чтобы рисковать сесть в тюрьму из-за чего-нибудь незаконного.
— Именно потому, что мы хотим всегда оставаться на стороне закона, мы и говорим, что было бы незаконным тебе инвестировать с нами, — сказал Майк.
— Для Майка и меня не противозаконно инвестировать в то, во что мы инвестируем. Но это было бы противозаконно для тебя, — суммировал богатый папа.
— Но почему? — недоумевал я.
— Потому, что ты не богат, — мягко и осторожно ответил Майк. — То, во что мы инвестируем, годится только для богатых.
Слова Майка словно пронзили меня. Поскольку он был моим лучшим другом, я знал, что ему нелегко было сказать их мне. И хотя он произнес их так мягко, как только мог, они больно, как ножом, ранили мое сердце. Я начинал понимать, насколько глубока была финансовая пропасть между нами. При том, что наши отцы начинали с нуля, Майк и его отец достигли огромного состояния. А мы с отцом по-прежнему оставались, как говорят, по ту сторону дороги. У меня было ощущение, что этот большой дом с восхитительным пляжем из белого песка был очень далеко от меня, и расстояние это измерялось не милями, а чем-то гораздо большим. Откинувшись в кресле, сложив руки на груди и уйдя в себя, я сидел и тихо кивал, осмысливая этот момент в нашей жизни. Нам обоим было по 25 лет, но во многих отношениях Майк был на 25 лет старше меня в смысле финансов. Мой родной отец увольнялся сейчас со своей государственной службы и должен был начинать с нуля в свои 52 года. А я еще даже и не начинал!
— С тобой все в порядке? — заботливо поинтересовался богатый папа.
— Да, в порядке, — ответил я, изо всех сил стараясь не показывать ту боль, которую я испытывал от чувства жалости к себе и своей семье. — Просто мне надо хорошенько подумать и покопаться в себе, — сказал я, заставив себя браво усмехнуться.
В комнате воцарилась тишина. Мы слушали шум волн. Прохладный бриз приносил свежесть в этот великолепный дом. Майк, богатый папа и я молча сидели, пока мало-помалу я не начал принимать реальность услышанного.
— Значит, я не могу инвестировать вместе с вами, потому что я не богатый, — наконец сказал я, выходя из транса. — А если бы я стал инвестировать в то, во что инвестируете вы, это было бы противозаконно?
Богатый папа и Майк кивнули.
— В каком-то смысле, — добавил Майк.
— И кто же издал такой закон? — спросил я.
— Федеральное правительство, — ответил Майк.
— КЦББ, — добавил богатый папа.
— КЦББ? — переспросил я. — Что за КЦББ?
— Комиссия по ценным бумагам и биржам, — пояснил богатый папа. — Она была создана в 30-е годы под руководством Джозефа Кеннеди, отца нашего покойного президента Джона Кеннеди.
— Почему она была создана? — спросил я. Богатый папа рассмеялся:
— Она была создана, чтобы защитить общество от диких недобросовестных дельцов, бизнесменов, брокеров и инвесторов.
— Почему вы смеетесь? — удивился я. — Дело-то вроде бы хорошее.
— Да, это очень хорошее дело, — ответил богатый папа, все еще слегка посмеиваясь. — До обвала фондового рынка в 1929 году людям продавали много сомнительных, ненадежных и поддельных инвестиций. Распространялось много лжи и дезинформации. Поэтому и создали КЦББ в качестве сторожевого пса. Это орган, который помогает создавать правила, а также обеспечивать их исполнение. Он выполняет очень важную роль. Без КЦББ у нас был бы хаос.
— Так почему же вы смеетесь? — настойчиво повторил я свой вопрос.
— Да потому, что, защищая общество от плохих инвестиций КЦББ в то же время не подпускает общество к самым лучшим инвестициям, — ответил богатый папа уже более серьезным тоном.
— Но если КЦББ ограждает общество от худших и от лучших инвестиций, то во что же инвестирует общество? — поинтересовался я.
— В "санированные" инвестиции, — ответил богатый папа. — В инвестиции, следующие установленным КЦББ нормам.
— Так что же в этом плохого? — спросил я.
— Ничего, — сказал богатый папа. — Я думаю, это хорошая идея. Мы должны иметь правила и обеспечивать их исполнение. Этим и занимается КЦББ.
— Тогда что в этом смешного? — спросил я. — Я знаю вас много лет и вижу, что вы чего-то не договариваете, что и вызывает у вас смех.
— Я уже сказал тебе, — повторил богатый папа, — что смеюсь потому, что, защищая общество от плохих инвестиций, КЦББ одновременно защищает его и от лучших инвестиций.
— И это одна из причин, почему богатые становятся еще богаче? — неуверенно спросил я.
— Именно так, — сказал богатый папа. — Я смеюсь потому, что вижу ироничность этой картины в целом. Люди инвестируют, потому что хотят стать богатыми. Но потому, что они не богатые, им не разрешено совершать инвестиции, которые могли бы сделать их такими. Только если ты богатый человек, ты можешь инвестировать в то, во что инвестируют богатые. Таким образом, богатый становится еще богаче. Я усматриваю в этом иронию.
— Но почему так делается? — спросил я. — Чтобы защитить бедных и средний класс от богатых?
— Нет, не обязательно, — ответил Майк. — Я думаю, на самом деле это делается для того, чтобы защитить бедных и средний класс от них самих.
— Что ты такое говоришь? — удивился я.
— Дело в том, что плохих сделок намного больше, чем хороших, — сказал богатый папа. — Если человек несведущ, для него все сделки — как хорошие, так и плохие — выглядят одинаково. Требуются солидный опыт и образование, чтобы среди сложных инвестиций уметь разглядеть хорошие и плохие. Быть искушенным — это знать, что делает одни инвестиции хорошими, а другие — опасными. А большинство людей попросту не имеют такого образования и опыта. Майк, почему ты не покажешь последнюю сделку, которую мы изучаем?
Майк встал из-за стола, пошел к себе в кабинет и вернулся с папкой-скоросшивателем, заполненной всякими бумагами: страницами текста, картинками, цифрами, картами, — всяких бумаг толщиной в два дюйма.
— Вот пример того, что мы изучаем на предмет возможного инвестирования, — сказал Майк, усаживаясь за стол. — Это то, что называется "незарегистрированная ценная бумага". Этот вид инвестиции еще иногда называют меморандумом частного размещения.
Чем дольше Майк перелистывал страницы и показывал мне графики, схемы, карты и страницы текста, описывающего возможный риск и прибыли от данной инвестиции, тем меньше я понимал. Меня потянуло в сон, когда Майк стал объяснять, почему он считал это такой прекрасной возможностью для инвестирования.
Богатый папа, видя, что я буквально придавлен потоком незнакомой информации, остановил Майка, сказав:
— Это именно то, что должен был увидеть Роберт. После чего он указал на маленький абзац на обложке книги: "Льготы из Акта о ценных бумагах от 1933 года".
— Я хочу, чтобы ты это понял, — сказал он.

Я подался вперед, чтобы лучше рассмотреть мелкий шрифт, на который указывал его палец. Мелким шрифтом было написано:

"Эта инвестиция только для аккредитованных инвесторов. Аккредитованным инвестором, по общим понятиям, считается лицо, которое:

• владеет имуществом, стоимость которого, за вычетом обязательств, составляет 1 миллион долларов или более; или
• имеет годовой доход 200 тысяч долларов или более каждый год в течение последних лет (или 300 тысяч долларов в сумме на супружескую пару) и имеет обоснованные возможности выйти на такой же уровень дохода в текущем году".

Откинувшись на спинку кресла, я сказал:

— Так вот почему вы сказали, что я не могу инвестировать в то же, во что инвестируете вы. Эти инвестиции только для богатых.
— Или людей с высокими доходами, — добавил Майк.
— Жесткими являются не только эти требования, но и то, что минимум, который можно вложить в эту инвестицию, составляет 35 тысяч долларов. Это цена одной инвестиционной "единицы", как ее еще называют.
— 35 тысяч! — ахнул я. — Это большие деньги и большой риск. Вы хотите сказать, что это самое меньшее, что можно вложить в это дело?
Богатый папа кивнул:
— Сколько правительство платит тебе как летчику морской пехоты?
— Во Вьетнаме я получал 12 тысяч долларов в год вместе с летными и боевыми. По правде говоря, я еще не знаю, сколько мне будут платить теперь, когда я на Гавайях. Может, дадут дополнительно какую-то ДСЖ-доплату за риск жизнью. Но она, конечно, будет небольшой. Уж точно не будет покрывать стоимость жизни на Гавайях.
— В таком случае сэкономить 3 тысячи долларов для тебя было настоящим достижением, — заметил богатый папа, пытаясь хоть как-то меня развеселить. — Ты сэкономил почти 25% твоего валового дохода.
Я кивнул, а про себя подумал о том, как бесконечно далеко я отстал от того, чтобы стать этим так называемым аккредитованным инвестором. Я прикинул, что, даже если бы я стал генералом морской пехоты, я, наверное, не зарабатывал бы достаточно денег для того, чтобы считаться аккредитованным инвестором. Да что там! Даже президент Соединенных Штатов, если он до этого не был богатым, не смог бы удовлетворять этим требованиям, если брать в расчет только зарплату.
— Так что же мне делать? — в конце концов спросил я. — Почему я не могу просто дать вам мои 3 тысячи долларов, вы добавите их к вашим деньгам, а потом мы поделим прибыль, когда дело окупится?
— Мы могли бы поступить так, — сказал богатый папа. — Но я бы не советовал. Во всяком случае, тебе.
— Почему? — спросил я. — Почему не мне?
— У тебя уже есть достаточно хороший фундамент финансового образования. Поэтому ты можешь пойти гораздо дальше, чем стать просто аккредитованным инвестором. Если бы ты захотел, ты мог бы стать искушенным инвестором. Тогда ты приобрел бы богатство, о котором не мечтал даже в самых фантастических мечтах.
— Аккредитованный инвестор? Искушенный инвестор? Какая между ними разница? — поинтересовался я, одновременно чувствуя, как во мне вновь разгорается искра надежды.
— Хороший вопрос, — улыбнулся Майк, уловив, что душевный спад у его друга начал понемногу проходить.
— Аккредитованный инвестор — это, по общему определению, человек, которого квалифицируют в качестве оного на том основании, что у него имеется достаточно денег. Вот почему аккредитованного инвестора часто называют также квалифицированным инвестором, — объяснил богатый папа. — Но одно лишь наличие денег не делает тебя искушенным инвестором.
— Так в чем же разница? — спросил я.
— А разница заключается в следующем. Ты читал заголовки вчерашних газет, где пишут, что известный голливудский актер потерял миллионы в инвестиционной афере? — спросил богатый папа.
Я кивнул, заметив:
— Да, видел. И не только потерял миллионы, но должен был заплатить налоговому управлению за освобожденный от налогов доход, вложенный в это дело.
Вот тебе пример аккредитованного, или квалифицированного, инвестора, — продолжал богатый папа. — Только что у тебя есть деньги, еще не означает, что ты искушенный инвестор. Вот почему мы то и дело слышим, как многие высокооплачиваемые люди, такие как врачи, юристы, рок-звезды, профессиональные спортсмены теряют деньги в инвестициях, которые едва ли можно назвать надежными. У них есть деньги, но им не хватает искушенности. У них есть деньги но они не знают, как инвестировать их безопасно и с высокой отдачей. Все сделки для них выглядят одинаково. Они не в состоянии отличить хорошую инвестицию от плохой. Люди вроде них должны оставаться строго в пределах области "санированных" инвестиций или нанять профессионального управляющего финансами, которому они могли бы доверить инвестирование за них.
— Так каково же ваше определение искушенного инвестора? — спросил я.
— Искушенный инвестор знает "три О", — ответил богатый папа.
— "Три О"... — повторил я. — Что такое "три О"?

Тогда богатый папа перевернул меморандум частного размещения, который лежал перед нами, и на обратной стороне одной из страниц написал следующее:

1. Образование.
2. Опыт.
3. Остаточные (избыточные) деньги.

— Это и есть те самые "три О", — сказал он, закончив писать и подняв голову. — Овладей этими тремя пунктами — и станешь искушенным инвестором.

Глядя на эти три пункта, я сказал:
— Так значит, актер имел избыточные деньги, но не имел первых двух пунктов.
Богатый папа утвердительно кивнул:
— И существует много людей с соответствующим образованием, но у них нет опыта, а без реального жизненного опыта У них часто нет и избыточных денег.
— Такие люди часто говорят "я это знаю", когда им что-то объясняешь, но они не делают того, что знают, — добавил Майк. — Наш банкир всегда говорит "я знаю" в ответ на то, что делаем я и папа, но по какой-то причине сам не делает того, что, как он утверждает, знает.
— И именно поэтому у вашего банкира нет избыточных денег, — заметил я.

Богатый папа и Майк кивнули.

Разговор затих, и в комнате опять установилась тишина. Каждый из нас троих углубился в свои собственные мысли. Богатый папа дал знак горничной, чтобы она принесла еще кофе, а Майк начал приводить в порядок скоросшиватель, чтобы унести его обратно. Я сидел, сложив руки на груди, глядя вдаль на темно-синий Тихий океан, на замечательный дом Майка, и думал, в каком направлении мне дальше действовать. Я окончил колледж, как того хотели мои родители, мой воинский долг скоро будет выполнен, и тогда я обрету свободу выбора того пути, который будет для меня оптимальным.
— О чем думаешь? — спросил богатый папа, попивая свой горячий кофе.
— Думаю о том, кем я хочу стать теперь, когда вырос, ответил я.
— Ну и кем же? — поинтересовался Майк.
— Думаю, может, мне стоит стать искушенным инвестором, что бы это там ни значило, — тихо произнес я.
— Это будет мудрый выбор, — сказал богатый папа. — У тебя уже имеется довольно хороший задел — финансовое образование в качестве базы. Теперь самое время приобрести немного опыта.
— А как я узнаю, когда у меня будет достаточно и того, и другого? — спросил я.
— Когда появятся избыточные деньги, — улыбнувшись, ответил богатый папа.

Мы рассмеялись и подняли стаканы с водой за избыточные деньги.

Затем богатый папа предложил тост:
— И за то, чтобы ты стал искушенным инвестором.
— За то, чтобы стать искушенным инвестором, и за избыточные деньги, — повторил я еще раз про себя. Мне нравились отголоски этих слов, звучавшие в моей голове.

Вызвали водителя лимузина Майка, и я вернулся в мои обшарпанные апартаменты в "квартирах для холостых офицеров" чтобы обдумать то, что делать с оставшейся частью моей жизни. Я был взрослым человеком, исполнил то, чего ждали от меня мои родители, — получил образование в колледже послужил своей стране в годы войны. Теперь настало время решать, что же мне самому хочется делать. Мысль о том чтобы учиться с целью стать со временем искушенным инвестором, меня привлекала. Я мог продолжать учиться под руководством моего богатого папы, приобретая необходимый опыт. Но теперь богатый папа будет наставлять меня уже как взрослого человека.