Когда наши приготовления закончились, мы вышли на фондовый рынок и коротко продали много акций. Люди считали нас дураками из-за всех признаков, указывающих на большое оживление в торговле. Вскоре эти наши контракты созрели. Мы провели совещание. Мы решили, что настало время взорвать нашу бомбу. Итак, неожиданно мы запросили наши деньги у банков, Я хорошо помню испуганное выражение на лице одного банкира, когда и сделал запрос. Вначале он не понял.

"О, да, — сказал он, после того, как я сделал свой запрос,— вы желаете забрать ваши депозиты из нашего банка? Конечно, мы можем это сделать. Мы примем меры, чтобы привести в порядок ваш счет в течение следующих нескольких дней".

"Несколько дней меня не устраивают, — сказал я, — мы должны их иметь прямо сейчас".

"Прямо сейчас! — сказал он. — Что вы имеете в виду?" "Я имею в виду, — сказал я, — в течение следующих пятнадцать минут".

Он начал белеть.

"Вы понимаете, что неожиданный запрос такого рода совершенно непредвиден и вызовет огромные ненужные затруднения? Ожидание с вашей стороны в течение только очень короткого времени могло бы позволить нам привести в порядок все дела, не совершая несправедливость по отношению к другим нашим вкладчикам и клиентам".

"Я не работаю на благо других ваших вкладчиков и клиентов, — сказал и, — Мне надо присматривать за клиентом номер один".

"Насколько я понимаю, — сказал он, — и подозреваю, что вы желаете присматривать за этой персоной, совсем не обращая внимания на других "номеров первых", которых в человеческом обществе находится достаточно много. Тем не менее нам, вероятно, придется выполнить ваше распоряжение. Я посмотрю, какую помощь мы сможем получить в других банках".

Как только он начал связываться с другими банками, его тревога усилилась. Потому что он обнаружил, что их фонды отозваны таким же образом, как и его собственные (мы все сразу отзывали наши деньги из сети наших банков). Затем он приступил к работе совершенно серьезно. Потому что наши четырнадцать миллионов (из-за срабатывания закона о двадцати пяти процентов резерва) означали сокращение денежной массы на сумму в четыре раза большую, или все пятьдесят шесть миллионов, не считая сертификатов. Он созвал быстрое совещание служащих банка. Он приказал им приготовить мои деньги в свертке, вынести к экипажу, который я взял с собой для этой цели. Я начал благодарить его, но он казался слишком занятым, чтобы замечать меня. Были посланы бегом курьеры ко всем брокерам — клиентам банка, извещая, что они должны сразу же вернуть свои займы банку.

Когда каждый из этих брокеров обнаружил, что его ссуды неожиданно отзываются банком, он, в свою очередь, послал сообщение своим клиентам, что они должны сами вложить деньги на финансирование своих акций. Потому что публика при покупке акций не платит за них полностью, а платит только мажу, скажем, в десять процентов, Таким образом, брокеру приходится вносить остальные девяносто процентов. Он занимает их в банках и взыскивает проценты со своих клиентов.

Клиенты незамедлительно отсылали брокеру ответ: "У нас нет сколько-нибудь денег заплатить за наши акции немедленно. Займите в банках, даже если вам придется заплатить десять процентов".

"Но мы не можем получить деньги под десять процентов",— отвечали брокеры.

"'Тогда платите пятнадцать", — говорили клиенты.

"Но мы не можем получить их под пятнадцать, — пришел ответ. — Процентные ставки поднялись до 160 процентов. Ужасная нехватка средств. Никто не ожидал этого. Нам нужно получить деньги или мы не сможем держать ваши акции ни секундой больше".

"Тогда продавайте акции, — приходил последний ответ,— выбросьте их на рынок и сделайте это до того, как начнет кто-нибудь другой".

Вы можете себе представить, какой получается кризис, когда начинают продавать тысячи людей. Денежный рынок-ключ к фондовому рынку. Кто контролирует денежные ставки, контролирует и ставки акций. Акции начали рушиться налево и направо. Многие ордера стоп-лосс были не покрыты. Цены падали пункт за пунктом — всего на тридцать пунктов. И каждый пункт означал один доллар в наши карманы за каждую акцию, которыми мы торговали.

Везде люди начали нас проклинать. Воздух вокруг нас троих стал огнем и серой. Люди не могли достать денег, чтобы вести свои дела. Крупные оптовики, наследовавшие свой бизнес от отцов на протяжении нескольких поколений, теряли его сейчас за одну ночь. Это было время года, когда обычно деньги текли на Юг и Запад на оплату фермерам урожая, над которым, чтобы его собрать, они трудились всю весну и лето. Но теперь эти деньги не могли уйти. Поэтому и эти фермеры в дюжине штатов начали метать в нас свои проклятья. Многие из них рассчитывали на деньги за свой урожай, чтобы заплатить по закладным. Некоторых выселили из домов, а их дома продали.

Собственно говоря, спустя некоторое время проклятья стали такими громкими, что я немного испугался. Я не думал, что все это дело вызовет такой шум. Уже казалось, что наши жизни более не были в безопасности. Могли бы спалить крышу над моей головой или пырнуть ножом на улице. Поэтому я вышел из дела. Своя рубашка ближе к телу, но кожа еще ближе. Я сказал Гоулду и Фиску, что не собираюсь быть больше с ними в этом деле по замораживанию денег — моя жизнь слишком дорога мне. Если они решат быть безрассудными и выступить против всей страны, поднимающейся в гневе против них, они могут так поступить. Со своей стороны, я собирался заключить мир со своими соотечественниками. Итак, я высвободил деньги, которые хранил, и был рад наконец выйти из дела.